На этих словах Юра рассмеялся, и слезы брызнули у него из глаз. Он хохотал снова и снова, даже никак не пытаясь успокоиться.

– Помощь! Да! Вы, надеюсь, уже спешите сюда?! Прямо СЮДА!

Смех превратился в рыдания.

– Давайте, летите! Я готов прожить эту сотню лет, только чтобы посмотреть, как вы будете вытаскивать меня с планеты, на которой нет электричества. В самом деле, как?!

Слезы текли по раскрасневшемуся от эмоций лицу. Руки судорожно тянули на себя провода. Устав бороться, он отбросил в сторону пучок проволоки и затих.

С усилием сделал глубокий вдох и на выдохе, сквозь плотно сжатые зубы, прошептал:

– Вашу же мать…

Время застыло. Несколько минут он сидит, словно опустошенный. Никаких эмоций, никаких движений. Вдох-выдох, медленный вдох – с усилием, толчками, выдох. Вдох, задержка дыхания, выдох. Вялой рукой он смахивает осколки стекла с приборной панели. Надо покушать. Молекулярную субстанцию есть нельзя. Надо найти консервы. Покушать. Поддержать жизнь. И выбраться к людям. Если они здесь есть. Если они его примут. Если он сможет выжить. Если… если… если…

Пустые консервные банки он бросил в болото. Желудок благодарил за тушенку, хлеб и холодное молоко. На полках он нашел огромный пакет сухого концентрата и развел его с водой. Пить было можно.

Юра сидел на крыле и смотрел в незнакомое ему небо. Комары, или кто они там были, перестали докучать. Хорошо, что в НАЗ кладут рефтамид, и вдвойне спасибо-вам-ученые-кто-его-разработал за то, что местные кровососы к нему так же чувствительны, как и земные. Из-за горизонта медленно и величаво поднялся светло-голубой спутник планеты, окруженный кольцами. За его спиной краснела местная луна. Созвездия чертили непривычные для земного взора узоры. В траве шелестели и трещали насекомые. Он подпер голову рукой, и до его слуха донеслось едва заметное тиканье. Он посмотрел на запястье, и его сердце сжалось от тоски. На запястье в неровном свете голубого спутника планеты матово поблескивали антикварные часы «Луч».

– Надо же, наверняка помнят Советский Союз, а идут, – прошептал Юра, поглаживая пальцами циферблат.

Их перед полетом вместе с фальшивым пропуском на космостанцию дал ему отец.

– От прадеда к деду, от деда к отцу, от отца к сыну, – повторил он последние слова родителя.

Вдалеке раздалось что-то похожее на вой. Юра вздрогнул и положил руку на пистолет, который вытащил из НАЗ. Вой вскоре стих. И тут же рядом, метрах в пятидесяти, раздался угрожающий рык. Юра проворно вскочил на крыло и нырнул в проем окна.

Депрессия депрессией, а жить хотелось не меньше, чем перед отлетом. Немного помешкав, он устроился в кресле, прикрыл окно, чтобы свежий воздух поступал вовнутрь, и закрыл глаза. В первую ночь на планете b Мю Жертвенника ему ничего не снилось.

Он проснулся от чувства, что кто-то на него смотрит. Юра приоткрыл глаза и вздрогнул от неожиданности. На стекле с носовой стороны корабля, снаружи, сидело существо размером с мелкую кошку. Оно было зеленого цвета, имело растопыренные уши, мордочку с мимикой обезьяны, перепончатые лапы и заостренный на конце хвост. Существо посмотрело черными смышлеными глазами-бусинками на Юру и пронзительно крикнуло:

– Тринкл!

От неожиданности Юра подпрыгнул на кресле. Существо никак не ожидало такой реакции от исследуемого объекта и достаточно проворно убежало прочь.

– Ну ни хрена себе, – выдохнул парень, окончательно проснувшись, – интересно, тут все зверушки говорят?

Он потянулся, отчего суставы захрустели, а тело отдалось приятной истомой. Он схватил с соседнего кресла с вечера приготовленное полотенце с умывальными принадлежностями и неспешно полез наружу, мурлыча себе под нос стишки:

Рано утром на рассвете

Умываются мышата,

И котята, и утята,

И жучки, и паучки.

Он спрыгнул на крыло, а оттуда на каменистый берег:

Надо, надо умываться

По утрам и вечерам…

Юра разложил умывальные принадлежности. Затем снял майку и в ботинках вошел в воду. Ботинки не стал снимать, потому что опасался незнакомого дна. Он зачерпнул руками пригоршню воды и плеснул себе в лицо, после чего удовлетворенно продекламировал:

Давайте же мыться, плескаться,

Купаться, нырять, кувыркаться

В ушате, в корыте, в лохани,

В реке, в ручейке, в океане, —

И в ванне, и в бане,

Всегда и везде —

Вечная слава воде![1]

Это все напомнило ему детство, когда они с отцом ходили в горы. Сердце опять защемило, скулы сжались, но он зачерпнул воды и выплеснул себе на лицо. Стало полегче.

Вода с правой стороны звездолета была прозрачная. Буквально двадцать квадратных метров чистой воды. Ничего не напоминало о болоте, которое плескалось с левой стороны, в тридцати метрах от звездолета. Через зеленоватую гладь были видны камешки и мальки, снующие туда-сюда в поисках еды. Они выскакивали из редких зарослей водорослей, устремлялись за водной букашкой и, настигнув или же потерпев неудачу, возвращались обратно в свое укрытие. Юре показалось, что под плавниками у них были небольшие лапки. Да и голова у этих мальков была приплюснута сверху и не совсем походила на рыбу, к которой привык астронавт на Земле. Над водой жужжали диковинные, похожие на стрекоз, но с коротким и шарообразным телом, насекомые. Этакие шмели с длинными крыльями и голубоватой окраской. Мальки посмелее выпрыгивали из воды, и кому-то из счастливчиков удавалось вернуться в укрытие с добычей.

Краем глаза он увидел какое-то движение в воде, и что-то вцепилось ему в ногу. Это нечто со всей силы сдавило ботинок. Так, что Юра едва не закричал. Он дернул конечностью, и тварь, вонзившая в него зубы, затрепетала всем телом. Со дна поднялась муть и скрыла в себе нападавшего. Парень почувствовал рывок в сторону, который едва не сбил его с ног. Он перенес вес тела на свободную левую ногу и потянул к ней правую. Хищник тянул на себя. Ничья. Юра осмотрелся в поисках подручных средств. Пистолет остался лежать в кабине. На берегу лежала палка, но до нее еще надо было добраться, а тварь не давала ступить и шагу. Он отодвинул еще дальше правую ногу и почувствовал, что она во что-то уперлась. Точно! Там был камень. Юра помнил его непривычный для земного взора розоватый отлив. Он потянулся к булыжнику, но тщетно. Челюсти нападавшего сомкнулись еще сильнее, но ботинок так и не прокусили. Материал, из которого была сделана обувь, оказался крепким. Хищник почувствовал, что жертва собралась дать деру, и удвоил усилия. В планы Юры тоже не входило так быстро сдаваться. Он сделал рывок, ботинок чуть соскользнул с ноги, и, оп-па, парень дотянулся до камня. Он взял в руку булыжник и дернул на себя. В воздухе камень потух, но перламутрово-розовый цвет сохранил. Он взял в обе руки каменюку размером с гимнастический мяч и что есть силы опустил на невидимого нападавшего. Хватка немного ослабла, но не до конца. Он замахнулся камнем еще раз и вновь опустил на гада. Раздался мерзкий хруст ломаемых костей, и мутная зеленая вода начала окрашиваться красным цветом. Челюсти разомкнулись, и Юра выдернул из этого живого капкана освободившуюся ногу. На поверхность всплыл виновник утреннего беспокойства.